Свобода и ответственность в фильме «Общество мёртвых поэтов»

Свобода и ответственность в фильме «Общество мёртвых поэтов». Дисклеймер: Этот пост чуть более, чем полностью состоит из спойлеров, так что, во избежание жжения пониже спины, до прочтения ознакомьтесь с самим фильмом (ссылка прилагается). Спасибо. Что такое свобода? Существует ли она, или это только иллюзия, существующая единственно для того, чтобы отвечать гуманистическим представлениям о человеке? Если она существует, кто имеет дерзновение обладать ей? Является ли она уделом многих или только аристократии духа? Свобода – это дар, или это чёрное проклятье на теле человечества? Эти и многие другие вопросы поднимаются в фильме «Общество мёртвых поэтов» («Dead Poets Society», реж. Питер Уир), в анализ которого мы сейчас и погрузимся. Киноэссе будет разделено на три больших раздела, соответствующих трём уровням анализа фильма: институциональному, экзистенциальному и этико-педагогическому. Эти три уровня, взятые в отдельности, не дадут полного понимания кинокартины, поэтому их следует воспринимать в совокупности, как три части единого целого. Институциональный уровень. На данном уровне анализа в фильме «Общество мёртвых поэтов» речь ведётся о закрытом или тотальном институте, подробный анализ которых проводил известный американский социолог Эрвинг Гоффман. Тотальный институт – это место деятельности и пребывания большого количества людей, которые в течение достаточно долгого времени отрезаны от внешнего мира и совместно ведут затворническую жизнь, формы которой эксплицитны и тщательно регламентированы. Под определение тотальных институтов попадают тюрьмы, психбольницы, монастыри. Стоит ли говорить, что именно таким институтом является и школа Велтон. Характерной чертой тотального или закрытого института является отрезанность от внешнего мира. Разрыв между внутренним распорядком Велтона и внешним миром показан в эпизодах фильма, где Кнокс Оверстрит (акт. Джош Чарльз) выбирается наружу, чтобы завоевать любовь девушки. За пределами школы происходит рок-н-ролльная революция: молодые люди пьют пиво и виски, заводят подруг, играют в американский футбол, всё это под зажигательные ритмы музыки. Внутри школы идёт упорная учёба, где регламентировано всё, от распорядка дня до внешнего вида учеников. Таким образом, мы можем уверенно утверждать, что закрытый институт – это вполне самобытное общество, со своими способами воспроизводства дискурса власти, организации и контроля, что прекрасно показал Мишель Фуко в своём произведении «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы». В самом начале фильма нам показывают церемонию открытия учебного года, где старшеклассники несут четыре плаката, на которых написан девиз школы: «Традиции, Честь, Дисциплина, Совершенство». На этих четырёх столпах и зиждется тотальный контроль над учащимися, осуществляющийся в Велтоне. День мальчиков строго структурирован: определённое время отведено для принятия пищи, учёбы, душа, прогулки, самоподготовки в общих комнатах, сна. Тотальный контроль осуществляется не только над умом ученика, но и над его телом (осанка, определённое положение тела за партой, строго регламентирование время, отпущенное на душ, запрет на бег во время прогулки и так далее), а также над его будущим. «Человек – это будущее человека», - писал Жан-Поль Сартр в своём знаменитом эссе «Экзистенциализм – это гуманизм» . Будущее у учеников Велтона, вне всякого сомнения, самое радужное: закончат школу, поступят в университет лиги Плюща, будут наняты на высокооплачиваемую работу, либо продолжат дело своих родителей. Но в этом будущем нет даже доли выбора, за учеников думают, хотят и планируют родители и учителя. Но насколько это гуманно, держать людей в заточении, оправдываясь «их собственным благом»? Ответ на этот вопрос воплощён в фигуре преподавателя Джона Китинга (акт. Робин Уильямс), выступающего как инородный элемент, случайно попавший в закрытый институт, где свобода воспринимается как нечто ненормативное, а значит, мешающее отточенному механизму работы. На первом же занятии молодой, но уже успевший зарекомендовать себя учитель, говорит своим ученикам: «Живите моментом, мальчики. Пусть ваша жизнь будет необыкновенной», что идёт вразрез с телеологической политикой, проводящийся в школе. Более того, такие высказывания подрывают саму основу закрытого института, как такового, нарушают его распорядок, лишают института принудительности и отточенного контроля над телом и разумом обучающегося. Ведь как можно планировать будущее человека, пытающегося действовать самостоятельно? Такая постановка вопроса сближает данную кинокартину с другим, не менее известным, фильмом «Пролетая над гнездом кукушки» («One Flew Over the Cuckoo's Nest», реж. Милош Форман, 1975). Эти две кинокартины роднит не только постановка вопроса и ответ на него, но и структурная схожесть. В обоих кинокартинах действие разворачивается в закрытом институте (школа Вилтон и психбольница), в который по сюжету фильма попадает инородный элемент, несущий в себе идею свободы (мистер Китинг и МакМёрфи). Из-за чего происходит столкновение интересов, выливающееся в попытку подчинить инородный элемент структуре института (выговоры мистеру Китингу; шоковая терапия, применённая к МакМёрфи). Попытка усмирить элемент проваливается, наступает трагическая кульминация (смерть Нила Перри, смерть Билли Бибита). Кажется, будто институт победил (ученики доносят на Китинга; Макмёрфи делают лоботомию). Однако ростки свободы уже пущены, в конце фильма свобода утверждается, как самоцель, преодолевая все преграды института (ученики встают на парты; Вождь разбивает окно и сбегает). Пафос этих фильмов понятен, они воспевают свободу как единственный приемлемый онтологический статус индивида. Соответственно, любые институты, которые эту свободу отчуждают, объявляются аморальными. Всю вину за случившуюся трагедию фильмы целиком и полностью возлагают на закрытый институт и его фашистские уклады, но действительно ли это так? Экзистенциальный уровень. Проблема свободы является классической для философии. Поднятая ещё в античности, эта тема кочует из периода в период. Нас же будет интересовать свобода в её экзистенциальном смысле, то есть свобода как переживание отдельного индивида, ведь именно такой взгляд на проблему наличествует в «Обществе мёртвых поэтов». Любому человеку очень трудно отстоять своё мнение перед другими, в то время как конформное поведение является наиболее комфортным. Следовать по отведённому тебе коридору возможностей – это наиболее лёгкая в моральном плане стратегия поведения, ведь ты себе не принадлежишь. Тема конформного поведения, как щита, за которым человек скрывается от собственной совести и самого себя, поднимается во многих литературных и кинопроизведениях. Яркими примерами могут служить роман «Мать Тьма» Курта Воннегута и фильм «Конформист» («Il Conformista», реж. Бернардо Бертолуччи, 1970). Однако конформист, как типаж, противоречит гуманистическим представлениям о человеке как универсальной ценности. Гуманизм эпохи Возрождения возводит на трон человека универсального, не прикрывающегося никакими авторитетами. Цель такого человека – исчерпать жизнь до дна. «Высосать её костный мозг», - говорит мистер Китинг. Именно такой, во многом романтический, идеал отстаивается в «Обществе мёртвых поэтов». Свобода же трактуется, как исконное право человека не подчиняться никаким рамкам, традициям и институтам, кроме, разве что, закона. «Carpe diem!» - возвещает мистер Китинг, забывая при этом упомянуть, что у самых чудесных мгновений бывают весьма пагубные последствия. В экзистенциальной этике, проект которой разрабатывался Бердяевым, Сартром, Камю и другими философами 20-ого века, чётко прослеживается линия понимания свободы, как креста, который каждый индивид обязан нести всю свою жизнь. Человек патологически свободен, этого у него нельзя отнять никакими способами. Любое отрицание свободы философы-экзистенциалисты расценивали как попытку к бегству. «Человек осуждён быть свободным», - пишет Жан-Поль Сартр. Именно осуждён. Поскольку существование предшествует сущности, человек буквально вынужден создавать себя сам, всегда оставаясь проектом самого себя. Каждое действие, если мы хотим считать его свободным, обязано облагаться данью ответственности. Человек, прежде чем что-то сделать, должен думать, к каким последствиям приведёт его поступок, соизмерять свой поступок с целой кавалькадой последствий, прикидывать, что было бы, если бы так поступали все. Такой императив воистину тотален. Нет ничего удивительного в том, что большинство людей бегут от такой напасти, как от огня. Скрываются в институтах, условных рамках, традициях. Муки совести за каждый не до конца продуманный поступок, невыносимый груз ответственности, вот что является изнанкой свободы. Слабосильные люди, будучи не в силах совладать со своей свободой, сами несут её к ногам Великого Инквизитора, чтобы тот дал им взамен чистую совесть и крепкий сон. Таким образом, от игривой и ликующей свободы гуманизма, которую проповедовал фильм «Общество мёртвых поэтов» не осталось и следа. Этико-педагогический уровень. На этико-педагогическом уровне анализа фильма, можно выделить две, вытекающие из предыдущего рассуждения, проблемы: 1. В чём заключается роль педагога, как наставника и проводника в жизнь, с одной стороны, и роль педагога, как ретранслятора института обучения и определённых программных знаний, с другой? 2. Насколько этично наделять учеников таким страшным оружием, как свобода, понятая в экзистенциальном смысле слова, не обозначая тот груз ответственности, который она под собой подразумевает? Фильм на оба вопроса даёт однозначные ответы, утверждая преподавателя в роли наставника («О капитан, мой капитан!») и считая, что преподаватель вправе объяснять детям, что такое свобода. Мы же спешить с ответом не будем, несмотря на прозрачность пафоса фильма и его основной идеи, заключающейся в превознесении свободы, как гуманистической игрушки. С одной стороны, мы имеем администрацию Велтона, сущностные черты которой мы пытались уловить на институциональном уровне анализа, с другой, мы имеем преподавателя-гуманиста, скорее идею, чем живого человека, мистера Китинга, сущностные черты которого мы попытались раскрыть на экзистенциальном уровне. Весь сюжет фильма – это некоторая эскалация конфликта между областью свободы и областью несвободы, если смотреть на мир глазами Китинга, или закрытого института и чужеродного элемента, если смотреть на мир глазами администратора Велтона. Конечно, эскалация конфликта, пройдя все перипетии сюжета должна в конце привести к катарсису – неотъемлемой части трагедии. Объясняя ученикам, что такое свобода, Китинг совершенно забывает об ответственности, злой старшей сестре свободы. Свобода, понятая в том смысле, в котором она преподносится в фильме, с необходимостью будет воспринята учениками как беспредел и безответственность. Нет ничего удивительного в том, что Чарли Далтон (акт. Гейл Хэнсен), осознав свою «свободу», тут же начинает строчить пошлые заметки в школьную газету, а на заседании разыгрывает сценку, где ему звонит Бог. В этом и заключается основная вина Китинга перед учениками, и прежде всего перед Нилом Перри (акт. Роберт Шон Леонард), покончившим жизнь самоубийством. Если бы преподаватель потрудился сказать детям, что «Carpe diem», конечно, но соизмеряйте последствия, то, возможно, трагедии бы не возникло. Конечно, post factum Китинг пытается поправить положение вещей: отчитывает Чарли Далтона за безответственность, просит Нила поговорить с отцом об игре в театре, но разве не с этого надо было начинать перед тем, как забрасывать детей из закрытого института, где всё размечено, в новый и огромный мир, где единственный, кто отвечает за тебя – это ты сам? «Да если б не Китинг, Нил сейчас сидел в своей комнате, мучился над химией и мечтал бы стать доктором», - говорит нам фильм устами предателя Кемерона (акт. Дилан Кассман). Но если воздержаться от негативного окраса этого персонажа, разве он так уж и не прав? Таким образом, оба вопроса, обозначенные нами в начале, в контексте данного фильма, сводятся к одному: кто виновен в смерти Нила? Железобетонные правила Велтона, безответственное поведение преподавателя Китинга или же виноват сам Нил? С одной стороны, Бедный от рождения, но поднявшийся в люди, отец Нила хочет видеть в своём сыне продолжение себя, отказываясь видеть в нём самостоятельную личность. В самом начале фильма он запрещает сыну работать в редколлегии, потом запрещает играть в театре, а для Нила театр – это всё, в чём он признаётся мистеру Китингу. После того как, нарушая запрет отца, Нил продолжает играть в театре, отец говорит ему: «Мы не в силах понять, почему ты всё делаешь нам наперекор! Но коверкать твою жизнь мы тебе не позволим!». Мальчик, во всём слушавшийся отца, всего один только раз отказался играть по его правилам, и теперь он всё делает наперекор, как считает Отец. Под «коверкать» свою жизнь, отец подразумевает «действовать самостоятельно», ведь у Нила нет собственной личности в глазах монструозного (в лаканианских терминах) отца. Такой подход к воспитанию преступен. Обвинение в адрес отца высказаны устами Тода (акт. Итан Хоук), лучшего друга и соседа Нила. С другой стороны, Китинг по фабуле фильма выступает, как без вины виноватый, козёл отпущения, которого закрытый институт приводит на закланье ради продолжения своего функционирования. Это так, но лишь с одной точки зрения. Другая точка зрения заключается в том, что Китинг вручил в руки учеников страшное оружие свободы, но не объяснил, что у каждого свободного поступка, идущего вразрез с волей родителей или школы, существуют тяжёлые последствия, которые ученик должен будет принять на свои плечи. Если же ученик не способен их принять, то такая игра заведомо ведёт к поражению. В качестве заключения. Отец любил Нила, хоть и такой странной любовью, он хотел дать сыну образование, которого сам был лишён. Китинг тоже старался принять участие в развитии мальчика, хотел научить его жить, а не существовать. Но в обоих случаях, мы можем констатировать, что благими путями вымощена дорога в ад. Именно столкновение двух систем, двух миров и повлекло за собой трагедию. Нил оказался в самом центре жизненных перипетий, где срослись воедино рабство и свобода, долг и желание, возможность и необходимость. К трагедии привели не отдельно взятые действия со стороны обеих сторон, а сама непримиримость их позиций, кажущаяся невозможность сосуществования. Однако именно через ответственность и лежит дорога к объединению этих враждующих миров. Мира свободы и мира предзаданности. #кинопятница@philosyt #общество_мёртвых_поэтов #концептуальный_анализ #длиннопост